Скади ведет ладонью по плотной юбке черного приталенного платья с высоким горлом и думает, что не сможет смотреть в глаза отцу. Ей просто необходимо, жизненно важно выдавить из себя несколько слов, но очень сложно просто поднять голову, чтобы увидеть знакомые черты лица.
Скади поправляет узкий, примерно с ладонь, пояс и в нерешительности кусает нижнюю губу, стараясь найти в себе браваду. Казаться сильной сложно, когда единственное желание - расплакаться. Но лучше как можно дальше от Анкориджа, как можно дальше от чужой (не совсем?) семьи. Скади не считает себя жертвой злого умысла и даже не находит во всем этом драму - она пытается держать лицо и казаться старше, чем она есть, хотя восемнадцать лет совершенно не тот возраст, когда нужно примерять на себя роли.
Восемнадцать - это возраст, когда ты чувствуешь на себе слишком остро всю несправедливость и даже отчасти убежден в том, что слегка разочарован во всех аспектах собственной (да и не только) жизни. Если бы можно было собрать все разочарование в одного человека, то эпицентром, конечно же, не была бы Скади; в ней бы содержалась ненависть... Ненависть?
По крайней мере выдавить из себя да, я прощаю тебя, отец было бы верхом лицемерия. Видеть его она не хотела. Не хотела приезжать в шумный, душный Анкоридж - тот казался по сравнению с родным и маленьким Номом слишком огромным и несуразным, уж слишком привыкла Скади к маленьким уютным домам.
Но это было нужно. Нужно?
Скади провела языком по губам, поднимая взгляд на кнопку дверного звонка, с сомнением сводя брови к переносице и то и дело поднимая правую руку. Проблем нет - просто нажать. Но что если дверь откроет... женщина? Что будет, если Скади увидит ее - другую, быть может в миллион раз красивее мамы, умнее, элегантнее, грациознее? Что если Скади поймет, что другая женщина - совсем не такая плохая, какой должна бы быть?
Покачав головой, девушка нажимает подушечкой пальца на кнопку, стараясь как можно меньше задумываться над тем, что ждет ее ближайшие секунды.
Поездка в Анкоридж оказалась вынужденной, и вовсе не от огромного желания самой Скади. Смерть матери принесла в жизнь множество неприятностей и пусть это звучит меркантильно, до отвращения и неприязненных поворотов головы и опущенных взглядов, проблем - Скади оказалась нужной всем и вместе с тем ненужной никому. Внезапное одиночество, в которое удалось окунуться с головой оказалось удушающим. Школа подошвой несделанных уроков и задолженностей по заданиям придавливала еще больше к земле.
Последним - критическим - ударом оказался выключенный, быть может и вовсе переломанный, мобильный отца. Сказать о смерти мамы было необходимо - Скади чувствовала за собой обязанность в этом (и пусть все лишь для того, чтобы заставить мужчину сожалеть) - но как сообщить новость человеку, который оборвал все связи, словно провалился в самую преисподнюю?
Лишь благодаря случайности девушке удалось узнать адрес.
И лишь благодаря случайности (черт бы побрал везение и пресловутую госпожу удачу) Скади смогла приехать. Пусть и находясь по соседству, Анкоридж всегда отталкивал Чарлз от себя своими людьми. Не могут быть они хорошими, если разбивают чужие семьи.
Пережить уход отца оказалось несколько сложнее, чем уход матери, но даже с этим - Скади была уверена - она смогла справиться.
Только бы не плюнуть ему в лицо его же словами, только бы не развернувшись, влепить со всей силы пощечину. Только бы не увидеть в его глазах сожаление, потому что она просто не сможет стоять и смотреть.
Потому что она больше никогда не поверит этому человеку, что погубил несколько жизней. И одна из них - ее.
Ах, черт бы тебя побрал, - Скади еще раз утопила кнопку звонка, потому что не услышала привычной домашней мелодии. Воспринимать поездку поездкой к чужому человеку было сложно.
Еще сложнее было абстрагироваться и думать не о том, как выглядит сейчас ее отец.
За дверью послышались шорохи (или это только показалось?) и Скади еще сильнее вцепилась в подол собственного платья, нервно сжимая в ладонях ткань. Ветер (едва заметный) внезапно стал каким-то слишком продувающим (и унеси меня отсюда, пожалуйста), колючим и пробирающим до костей. Даже тучи, казалось, сгустились именно над этим чертовым домом.
Прикрыв глаза и вдохнув как можно больше воздуха, Скади расправила плечи, выпрямляясь в свой не очень высокий рост, и откинула назад прядь волос. Теперь она смотрела прямо на дверь - единственный барьер (наверное) разделяющий ее и отца.
И ей нужно было преодолеть этот барьер.
И она это сделает.
Потому что он должен ощутить свою вину. Он должен понять, что теперь она его ненавидит.
